Босиком
Проект mamgrodno.com «Босиком» – женские истории о творческих гродненках, которые продолжают вдохновлять, даже, когда кажется, что обстоятельства возвели глухую бетонную стену с надписью «невозможно» на уровне сердца. Шесть женских фото и видео историй. Шесть способов трансформации личности и творчества в моменте. Попытались поймать, найти чувствительные точки, открывающие завтра, где бы ты не был.
Часть1. Чтобы НЕ оказаться в пустоте
Как поставить из Гродно спектакль в Нью Йорке, придумать балет для взрослых и пустить Ионеско по фестивальным дорожкам и драматическим кривым. Хореограф и танцовщица Виктория Бальцер в проекте «Босиком»
У Виктории Бальцер внушительный бэкграунд: артистка балета и хореограф гродненского драматического театра, лауреат международных конкурсов современной хореографии, как руководитель танцевальной группы «Фолюш балет» подготовила десятки учеников танца модерн. Прима в танцевальном театре «Галерея». Вместе с создателем «Галереи» Александром Тебеньковым развивали модерн балет в Беларуси, открывали мир контемпорари танца в Гродно.
В гродненском театре Виктория больше не работает. Три года назад ей, как и многим артистам, не продлили контракт. Это было предсказуемо, но все равно неожиданно и жестко. Труппа в тот момент практически развалилась, а Вику активно приглашали ставить в драме хореографические партии для премьер, в репертуаре шел и ее собственный моноспектакль: «Да просто уволили, после 25 лет, на самом взлете: раз, и срезали. В один день осталась без работы и сцены. Ну надо же. Выстроила себе одну жизнь, и вот с чистого листа нужно жить другую».
Сегодня Виктория Бальцер продолжает танцевать сама и создавать спектакли, как режиссер и балетмейстер, а еще разработала программу тренировок для пилатеса и классического балета. На фрилансе площадкой для выражения её собственных идей могут стать как сцена международных театральных фестивалей, куда Вику периодически приглашают, так и обычная городская лестница: "В самых сложных ситуациях спасает движение. Для меня оно означает действие. И я начинаю действовать, хотя это почти всегда бывает мучительно. Энергия скапливается и разрывает, ей нужен выход, чтобы не оказаться в пустоте".
У вас были ситуации, когда сидите один на один перед персонажем из театра абсурда?
Тема трансформации человека, стала поводом исследовать психологию системы власти. «У вас были ситуации, когда вы сидите один на один с персонажем из пьесы театра абсурда? У меня были, и я всегда думаю, почему он такой, пускай до предела уставший, но всё же», – говорит Виктория. – «Мне интересно, какие этапы проходит личность, как меняются ценности, когда происходит превращение. Ведь в детстве все более-менее одинаковые, поступки ребёнка объясняются общечеловеческими свойствами».
Жертвы долга (opens new window) по пьесе одного из основателей театра абсурда Эжена Ионеско с гродненскими актерами получились в удивительном синтезе с костюмами и пластикой. Это был микс движения и речитатива, гнева, покорности и разложения. Но без привычных для гродненской драмы кричалок, скорее, проговаривание и отстраненность, препарирование причин. Действие, где актеры и зрители находятся друг напротив друга, но все же наблюдают за происходящим как бы со стороны: «Ведь это же все происходит не со мной, да?».
«С художником Олей Щербинской (opens new window) мы полностью совпали в требованиях к костюму. Это был полет, обе испытали чудодейственные ощущения, дотошный профессионализм, а я обожаю профессионализм». Спектакль дошел до премьеры на энтузиазме участников. Никто из маленькой труппы к этому времени уже не работал в официальных театрах. Видеоверсия осталась на полках культурной Беларуси. Когда-нибудь полки будут разобраны. К этому времени Виктория решила и дальше развивать тему.
«Слова «не страшно» далеко не синонимы «я не боюсь»
«Я раздражаюсь, когда тема остается не рождённой. Считаю, что отказываться от данного тебе (неважно, способности это или возможности), - грешить перед небом. Тему трансформации личности для меня было очень важно продолжить.»
Так появился «Не страшно» – пластический спектакль, где два танцовщика технически оказываются в разных реальностях для зрителей. Действие транслируется на экране и разворачивается в зале. В спектакле фраза «Не страшно» приобретает философское значение: человек рождает идею, выстраивает её и доводит до финала.
«Кто бы мне сказал, что я по зуму с Нью-Йорком спектакль сделаю, – улыбается Виктория. – Когда ты скопил энергию, а она может скопиться за ночь, ты становишься одержимой. Когда начинаю, меня несёт, пока не сделаю. Творчество – не для слабых. А Женя Романович (opens new window), моя ученица, она мыслит шире, интереснее, чем остальные, Женя боец еще тот. Был во всем этом один нюанс, Женя переехала и живет в Нью-Йорке, а я остаюсь в Гродно».
Спектакль погубил стол: «Именно он олицетворял для меня систему, и ничего больше… Мы поменяли несколько помещений в Нью-Йорке, на каждой репетиции был новый стол и новая хореография. Наконец нашли тот самый, такой необходимый шаткий объект, который складывался почти в дипломат. Сделали ещё одну версию. Но не смогли записать финальное видео, стол просто забрал хозяин. Возникли сложности и с демонстрацией в Гродно. Нужно уже было брать разрешение, невозможно найти сцену, нельзя привлечь зрителей. Поэтому я сказала: точка, мы закрываем проект».
Актриса читает пьесу, в которой никогда не сыграет
«…Я ещё не знала, что возможна фестивальная версия, мы продолжим, мне стол предоставят, и студию, и я как человек сделаю свою работу. Все получилось в итоге с продолжением «Не страшно». Изменила сценарий, пригласила новую актрису, уже без видео. На премьере, как рыба в воду вошла, меня как будто из банки выплеснули в море».
Всё действие разворачивается вокруг актрисы, которая живет на столе. То ложится с подушкой, то, как на плацкарте, едет на верхней полке. Человек без места. Актриса читает пьесу, в которой никогда не сыграет. Но она живет, проживает свою роль. За три недели репетиций из «Не страшно» получился цельный спектакль со своей драматургией. Однако Виктория и на этот раз не бросила тему. Спектакль по Ионеско ещё будет гулять по миру: «Теперь мне нужен актер. Как Вася Минич (гродненский актер живет теперь в Литве. Прим. Ред.). Он умел быть естественным, никого не наигрывал, это великое свойство. Буду искать. Прикольно жить этим всем», – говорит Виктория.
«Я думала, кто это устроил, точно человек дягилевского разлива, но галерею прикрыли почти сразу»
Ещё один опыт фриланса - творческое взаимодействие с молодым хореографом-постановщиком, а затем с художником – родился опять-таки в поиске потока.
«Я была на нулях, устала от себя, мне не нравится все время свой стиль танцевать, нужны были чужой подход и личное развитие. Попросила Женю Романович (opens new window) поставить для меня спектакль. И она придумала «Секрет воина». Идея классная, но не моё. Требовался бойцовской стиль, много силового на руки, техника силовая. Сейчас девочки на руках, как на ногах стоят. Раньше это так часто не практиковалось. Однако пунктиром, сама идея была мне очень интересна. Поэтому, чтобы материал не кис в запаснике, я решила, что покажу его, когда меня пригласили на открытие выставки художника Александра Болдакова (opens new window): Luminarium (opens new window) в галерее 400 квадратов (opens new window) в торговом центре «Тринити» в Гродно. Помню, меня это снова спасло. Очередной простой противный закончился».
«Секрет воина» (opens new window) с выставкой смотрелся очень органично. «Грандиозно по-вселенски звучал проект. Особенно в этой галерее в торговом центре. Когда ее закрывали, я как собственное несчастье восприняла. Это был такой подарок городу, само помещение и соединение: галереи, искусства и купи/продай. Я думала, кто это устроил, точно человек дягилевского разлива, но галерею прикрыли почти сразу. Материал лежит, надо действительно садится за монтаж».
Куда движется танец – это игра с самим собой, всегда
«Куда движется танец? Игра с самим собой – всегда. Не надо играться со зрителем. В танце просто поветрие нарциссизма, как никогда. Это меня немного раздражает и обижает. Отсеиваю 90 процентов того, что вижу. Однако и эти 90 процентов должны быть, нам не хватает этого потока сырых, неисследованных тем, несовершенства, из него и рождается качество. Спокойно на это смотрю, главное, чтобы процесс шел. У всех за ушами ноги, техника, 32- 64 фуэте. Но я обожаю, когда в ногах есть интеллект. Это наслаждение видеть, но встречается очень редко.
Глаз мой настроен на балет с детства. Меня не могли оторвать от телевизора, когда показывали классику. А в нашем доме было так устроено, что то, что я сказала – абсолютный закон. Если я сказала: буду смотреть балет – точка! Балет же никто особенно не снимал и показывали его в 12 ночи. Я Максимову, Плисецкую, Бежара сидела ждала. Так что у меня с детства насмотренность. Нашей публике ее не хватает, они поэтому не могут различать стоящее».
«Я вижу в людях странный взгляд, и мне это нравится»
Страшно иметь тренера, который видит твое тело до самой маленькой косточки. С другой стороны, он может объяснить любое твое движение и делает точные подачи. Кроме танцевальной и драматической практики, сегодня Вика ведет группы по пилатесу и балет для взрослых.
"Сколько жизней я уже прожила, – улыбается Вика, – и вот открываются новые пути. На тренировке у Виктории стиль на преодоление: «Это самый верный способ дойти к цели. Конечно через разумное. Это не про пилатес, но я вижу в людях странный взгляд, и мне это нравится. Умные, адекватные подбираются, притягиваются. Уже начали юморить. Балет – тот же фитнес, но в эстетическом ключе. Тело укрепляется не хуже железок, круче железок, ведь это такая работа в мышцах. Начиная с того, чтобы встать в первую позицию, нужно втянуть все: от пяток до пупка, и ты уже мокрый. Но мне же ещё нужно передать и нематериальное».
Больше о Виктории можно узнать : здесь (opens new window)
Спектакли танцтеатра "Галерея" : XXL (opens new window), Гипотенуза круга (opens new window) ,Неоконченная пьеса (opens new window)
Часть 2. Скелет обязательно станцует. Живые картинки Ники Гончар
Гродненская художница рисует скетчи, портреты и жанровые сценки из жизни. Сотни набросков, подсмотренные уличные истории за несколько лет сложились в настоящую городскую хронику. Часть картинок перетекли в анимацию или полноценные мультфильмы
В проекте "Босиком" НИКА ГОНЧАР: художник, иллюстратор, аниматор, мультипликатор. Хроника в картинках начиналась три года назад с челленджа: каждый день новый скетч. На выходе получились 365 сюжетов, внушительный бэкграунд различных техник рисования, первая персональная выставка "Лица" в Минске, анимационный проект «Свидание с Бразилией» (opens new window), участие в фестивале анимации в Берлине ShaSha7cec (opens new window)., авторские мастер-классы, интерпретации Danse Macabre (opens new window) с пляшущими скелетами и «Живые наброски» (opens new window) с танцующими людьми.
Начатые во время конкурса хьюман-сторис, продолжаются до сих пор, и превратились в настоящий городской сериал (opens new window) , а художник в хронографа.
Периодически к Нике присоединяются другие любители городских зарисовок. До Гродно докатилось движение one coffee one sketch – приглашение рисовать в кафешках. «Не важно художник ты или нет, портреты это будут, натюрморты или вазочки». Похоже, сформировался популярный тренд: человек с открытым блокнотом и карандашами сегодня в городе не удивляет.
«Сначала это был повод собраться, найти творческую компанию, не стесняться рисовать везде, проводить вместе какое-то время. Затем всё развилось в пленэры, мастер-классы, рисование с живой натуры. Счастлива, когда вижу, что люди, которые познакомились на one coffee, продолжают свои проекты: кто-то фотографирует, рисует вместе. Появляется причастность к развитию современной культуры в твоем городе. Вот есть круг взрослых художников, круг музыкантов. Я создала себе свой круг».
Скетчбуков дома накопилась целая библиотека
Ника с трудом достает из шкафа большую картонную коробку с набросками: «Как-то надо всё это разбирать». Сейчас она ведет две открытые тетради: портреты и комиксы.
«Моя любимая тема – наблюдение за людьми в процессе. Все персонажи настоящие, то есть это портреты конкретных героев, которые чем-то выделяются для меня. Чаще всего это люди с опытом, без конвенциональной красоты. Комиксы – мой дневник рефлексии. Каждый день что-то происходит: в поликлинике, автобусе или аптеке. Какие-то эмоции складываются в сюжеты. Рисунки статичны, а внутри комикса есть движение, нужны навыки сторителлинга. Комикс может стать раскадровкой для анимации, мультфильма. Сначала нарисовала себе рамки, потом они складывают истории».
«Находить что-то интересное в каждом дне – та ещё задачка. Но темы появляются сами собой. Рисуешь все, что всплывает в твоем инфополе. Первого января – отражение в елочном шарике, третьего – автопортрет с маской из куркумы (он кстати, у меня на аватарке). Идешь с друзьями в баре посидеть, пока они разговаривают – новый сюжет. Мне нравится всё, где может быть задействовано присутствие художника. Всё, что связано с личностью, телесностью. В детстве мама учила меня рисовать. В основном появлялись девочки-куклы, но это в любом случае были люди. Был человек. И до сих пор я люблю рисовать портреты, это воспитывает, ты можешь принимать мир разнообразным».
Ника постоянно вписывается в новые конкурсы и марафоны, где необходимо использовать различные техники. Например, Inktober (придумал американский художник Джейк Паркер) требовал создавать один рисунок тушью каждый день в октябре. Кроме туши, использует печатную графику, акварель, пастель, соус, уголь, аппликации, трафареты. Все жанры идут в ход: от портретов, натюрмортов до пейзажей. Наброски появляются из каракули, точки, заголовка в глянцевом журнале.
«Я рисую честные портреты. Это не реализм и не копирование. Рисую долго и глубоко. Изучаю человека со всех сторон в буквальном смысле. Для каждого персонажа ищу ту технику, манеру, которая отражает мои ощущения от персоны».
Скетчи очень подвижны, неустойчивые конструкции мгновенно вызывают обратную связь. Движок запускают эмоция и гротеск. Чаще всего они заставляют людей улыбаться. «У меня есть внутренний тестер на хорошую по сюжету картинку: если мне смешно с моего персонажа, я считаю, что мне удалось. Выразительный портрет получается, когда он больше похож на человека, чем сам оригинал. Для этого стоит иногда подкрутить ручку абсурда».
«Чтобы было движение, нужны остановки»
Анимация (opens new window) – скорее очередное освобождение творческих блоков. «Я не готовлюсь в индустрию, на съемки больших сериалов. Скорее больше для себя история». Дома в кабинете на столе стоит станок для анимации. Высокий короб закрыт синей тканью, сверху планшет. Внутри - фрагменты нового мультфильма «Человек в шляпе». Здесь нет четкого сюжета: персонажу уютно за дверью, но нужно выйти и встретиться с неизведанным.
«Затанцовывать» картинки Ника стала во время очередного марафона. «Потом хотела традиционные техники освоить, бумажные перекладки, пластилиновая анимация, песочную немного пробовала. Продолжаю и дальше учиться, в этом плане я идеальная ученица: если есть какая-то возможность в творческом эксперименте, скорее всего туда пойду».
«Девять секунд фильма – это 73 кадра. Я делаю перекладки, сделала парочку кадров и снова передвигаю. Чувствую себя хирургом или акушером. Важно терпение, долго следить за всеми объектами в кадре, чтобы каждому движению соответствовала определенная траектория. Я человек хаотичный, очень нетерпеливый, поэтому анимация воспитывает смирение, педантизм. В анимации больше свободы и меньше ответственности. Я не получала образования мультипликатора, для меня это отговорка – могу творить все, что хочу».
«Как художник, я люблю двойные смыслы, скрип мозга, конечно, но не буду запихивать в искусство все библейские отсылки – для меня это не работает. В живописи, которую я активно хочу освоить, меня цепляет загадочное и таинственное. Может быть когда-нибудь буду пасхалки закладывать, и те, кому надо, поймут. Нарисуюсь вдоволь объёмов, светотеней, настоящего, и через пару лет буду рисовать что-то совсем отбитое. Это будет в любом случае весело. Stay tuned»
*Слово sketch в переводе с английского означает «эскиз». Простыми словами скетчинг — это быстрый рисунок, который не нуждается в детализации и точности. Задача рисунка-скетча — отразить ключевую идею или настроение.
Больше о Нике Гончар можно узнать здесь (opens new window)
Путь листа
В проекте «Босиком», наша история о современном кочевнике Лене Майсюк. Попробовали понять: многократно начинать с нуля – это личный перфоманс или эскапизм, обновление, перезагрузка или способ стереть прошлое.
Лена человек большого социального запроса: фотограф, перформер, ремесленник, блогер, журналист, тренер, экоактивист. Сегодня она в Гродно, завтра – в Грузии, Чечне, Турции или в Берлине. Вечером собирает мандарины и спит на трубе домика на детской площадке, а утром устраивает ролевые игры в спектакле larp (opens new window), вовлекая людей в сложные психологические конструкции.
« Часть 3. Дорога для меня – не сопротивление, ты просто соответствуешь себе»
Большую часть жизни Лена проводит в дороге. Совсем скоро она сложит в небольшой рюкзак минимум одежды, ноутбук, фотоаппарат, и на несколько месяцев домом ей станет москитная сетка, а кроватью туристический коврик. Она оставит двушку в панельном спальнике в Гродно, с зелёным клочком газона вместо парковки, который отстояла лично. Лена точно не знает, куда заведет её очередное приключение, и не считает страны и города, где была.
Особенность её путешествий: минимум расходов. Чаще всего она передвигается автостопом. Ночевать (opens new window) можно на площадке лифта или у парнеров по коучсерфингу. Бесплатные продукты – повсюду: хурма прямо с дерева на улице в Батуми на завтрак или виноград с лозы на ужин. Ведь Лена сыроед, газовая плита в ее квартире навсегда закрыта крышкой и служит тумбочкой.
В дороге люди становятся попутчиками, отношения – откровениями. Страны дарят рассветы, встречи выстраивают мозаику личностного роста.
«Мой опыт проживания пути – он не лабораторный. Я спокойно делюсь, через что прошла,– говорит Лена. – В тяжелые моменты, когда нет никого рядом, когда люди уходят из ближнего круга, приходится справляться одной, помогает внутренний стержень – быть собой. Я исследую это состояние. Меня также интересует тема баланса, физического и ментального. Все люди полезны, даже те, кто годами сидят на одной и той же кассе в супермаркете. Однако, когда со мной хотят держать константу, я просто исчезаю. Когда человек недвижим, не вижу смысла продолжать что-то. В путешествии моя память обнуляется, дорога помогает растворить информацию, и не нужно цепляться за «хвосты». Пространство остается насыщенным, инфомусор ликвидируется».
Квартира в Гродно заполнена проекциями увлечений. Ракушки со всех сторон света, шахматы, учебник немецкого, сапборд и велосипед.
«Заканчивается виза, беру сапборд и езжу по озерам. На время доска становится домом, есть сидение и все необходимое - как всегда в рюкзачке». Шкафчики на кухне забиты травами, растительными сборами. Зеленые смеси Лена тоже превратила в искусство. Можно посушить, смолоть и добавить в еду зерна авокадо или ферментировать крапиву. Или питаться только одуванчиком (opens new window) и радоваться: «У него все части полезные и цветы, стебли, корни». Каждый камень, шишка – это новая история, информация, опыт.»
«Мой род – обычная советская семья: стенка, хрусталь, ковер, книжки по талонам. Я же всегда жила без накопления вещей, мне это было не нужно. На первой съемной квартире из мебели стоял стол, сделанный из трех плинтусов, столешница на шинах, которые я в тот момент продавала. И фотостудия. Это здорово – когда ты можешь все свои вещи загрузить в одну машину».
Как фотограф (opens new window) Лена Майсюк фиксирует моменты путешествий (opens new window). Её работы насыщены цветом и практически без людей. Утонувшие во времени: раннее утро, старая телега, туман и озеро в Чечне. Цветочная долина в Дюссельдорфе. Заросшая тропинка к дому хоббита в Нюрнберге. Пластика гор в Касселе. Отдельное увлечение – макросъемка (opens new window). Можно не брать палатку и обойтись москитной сеткой, но макрообъектив (opens new window) будет в рюкзаке обязательно.
«Принцип активизма – давать только тем, кому нужно. Стала отбрасывать тех, кто занимается проектным потребительством. Или кто жалуется. Как экоактивист, я вообще эгоистка. Мое правило – делать то, что можешь, то, что может изменить твою жизнь. Мне достаточно, чтобы вместо парковки под окнами именно моей квартиры был газон. И я добиваюсь этого, вот смотрите, газон под окнами. Хорошо не только мне, но мне хорошо, и это главный движ.
Что-то одна делаю, что-то с друзьями. Вот с Вероникой Гейдель площадку для выгула собак в Гродно сделали. Иногда мне говорят, мол, ты же активистка, преобразуй окружающую среду в Гродно. Но это не моя личная боль. Когда станет – сделаю все возможное. Лужа на Девятовке – не моя боль, нужны усилия других. Зато я могу воодушевить и вдохновить».
«Люди приезжают, привозят то, что ты хочешь»
Часто в путешествии Лена живет у партнеров по коучсерфингу, и также отдает для гостей свою двухкомнатную панельку: «В ковид сюда много людей приезжало. Те, кто дома не мог сидеть, они меня и спасали. Люди приезжают и привозят то, что ты хочешь. Мы же изнутри чувствуем, что нам нужно. Странно, сейчас мне помогает немецкий язык. Я его учу самостоятельно. В путешествиях на нем общаются, захотелось и мне говорить.
«Каждый встречается с ситуацией, когда говорят: тебе тут не место. В детстве меня не взяли в школьный хор, а через 20 лет я стояла в Женеве и пела на празднике Зелёного креста в хоре. Я не подконтрольная и этим неудобная. Но как есть, родные смирились, это хорошо».
«Даже если я решила побыть дома, нет визы и вообще-то зима, всегда появляются какие-то новые возможности. Осенью в Гродно вижу объявление: ищем человека, который бы поехал дольмены (opens new window) изучать в Туапсе. Для этого виза не нужна. Нужно помогать ученым, систематизировать накопленные данные. Поехала - так мы познакомились с внуком Виталия Бианки. 26 лет собирает информацию по дольменам, но как гуманитарий не может данные, последовательности, логику и закономерности системно вбить в цифру, поэтому был нужен помощник. Я поняла, дольмены – это музыкальные ниши, а не захоронения. Это потом туда кто-то кости сложил, а изначально они предназначались для другого».
«Как появляются маршруты? Я их не планирую. После Туапсе поехала в Геленджик к подруге с детьми посидеть. Потом в Краснодар, посмотреть встречу с журналистской Светланой Меншиковой (opens new window). Я у нее на балкончике дней 10 прожила. Помогала запустить ютуб-канал, наши интересы сошлись, а когда разошлись, мы расстались. Друзья пишут: в Батуми классно, вот я возле Батуми – встретились, собрались и поехали в Турцию.
В моем образе жизни мне такие же люди попадаются, им тесно, при этом я не стремлюсь куда-то удрать. Это же классно – найти всех этих людей, даже если больше не будешь общаться, эти встречи, моменты останутся навсегда с тобой».
*LARP — это Live Action Role-Playing, ролевая игра живого действия. Это вид ролевой игры, где участники существуют в некоем сюжете, отыгрывают своих героев, следуют их мотивации и личным желаниям. Это очень похоже на театральное действие, но без заготовленного сценария.
Частка 4. Шляхам птушкі з Новага Свету: мастачка Алёна Клімава ў пошуках унутранай вёскі
Нібыта не ў Гародні нарадзілася і сяло амаль не бачыла. Але ж зараз менавіта вясковая тэма з яе інсітным мастацтвам зрабіла гарадзенку моднай дызайнеркай. Хустачкі з набіўным арнаментам, дзікамі, лебедзямі, кветачкамі; пісаныя завушнічкі, пярсцёнкі, чокеры з птушкамі носяць і ў Гародні, і далёка за межамі Беларусі.
Для праекта “Басанож” адмыслова зайшлі да Алёны Клімавай у госці. Бо месца, дзе яна жыве, Новы Свет, дадае каларыту ў вобраз гарадзенскай мастачкі і дызайнеркі.
Новы Свет – раён у Гародні, які пачалі будаваць для заможных жыхароў напрыканцы 18-га стагоддзя. Дасюль там завахавіліся больш чым стогадовыя дамы і драўляныя віллы.
Многа чаго страчана, бо прыватныя будынкі тут не лічацца спадчынай і не ахоўваюцца. Рэдкія прыкметы старадаўнасці засталіся па большасці ў элементах і канструкцыях: дзвярах са складанымі арнаментамі, ліштвах на вокнах, доме з калонамі. Найбуйнейшая рыса даўніны нечаканая – дрэвы на вуліцах Новага Свету застаюцца вялікімі, бо ніхто іх пакуль не чапае.
Стары дом і ў Алёны. Ён увесь амаль белы: падлога, муры, лесвіца, столь. Але ж гэта не клетка і не зачыненая шуфлядка. Гэта месца, дзе жывуць птушкі і казачныя персанажы са старажытных маляваных дываноў. Сама гаспадыня любіць хусткі, носіць вышыванкі, працуе ў канцэптуальнай этна-краме і нікнэйм ў яе – “Галубка на вішні” (opens new window).
У мастацтва Алёна прыйшла ўжо сталым чалавекам, яна не з дзяцінства “марыла аб фарбах”. Выключна ва ўзросце, калі з’явіўся вольны час, асабістыя грошы, якія магчыма было ўладкоўваць самастойна. Ніхто з сяброў маляваннем не займаўся, атачэнне ніяк не звязана, “гэта знутры ўзялося і паехала”.
“Паўтара гады хадзіла ў мастацкую студыю, каб ведаць правілы перспектывы, каларыстыку, і калі нешта парушаць, то асэнсавана. Выкладчыкі былі прафесійнымі, усё склалася, і гэта дапамагае мне рабіць нейкія фінты, якія, тым не менш, выглядаюць лагічна. Зараз у мяне няма разбэшчанасці ў маляванні, мае ўпрыгажэнні маюць прафесійны выгляд і літаральна нова-старажытны сэнс”.
Потым вырашыў усё дэкрэт. “Калі ты становішся матуляй, прыярытэтнасць добра працуе ў галаве, з жыцця выкідваецца тое, што табе не патрэбна. Застаюцца самыя важныя рэчы, і яны пачынаюць буйнець. Для мяне прафесійнае мастацтва адышло на другі план. Засталіся дом, аўтэнтычныя спевы, якія дадаюць мне моцы, i маляванне, але трохі ў іншай інтэрпрэтацыі”.
Алёна пачала рабіць завушніцы. У сына ад нейкай гульні засталіся драўляныя плашкі. Паспрабавала закатаць іх у чорную фарбу ( “дываны калісьці ў вёсцы малявалі на чорным ільне”). Тэма птушак была адабрана свядома.
“Калі ёсць выява птушак – на тортах, сукенках, нейкіх упрыгожках – заўсёды чапляецца вока. Гэта нешта лёгкае, трапяткое. Але ў доме не хачу ані папугайчыка, нікога. Добра, калі птушка вольная: можа сесці на дрэва альбо ляцець, куды хоча”.
У вырабах мастачкі – адсылка да выцінанкі, маляваных вясковых дываноў, традыцыйнай ручной набойкі на тканіне. “Раней штампы рабілі не з дрэва, а з бульбы: крыху падсушвалі і з яе дапамогай набівалі ўзоры. Імкненне беларусаў упрыгожыць што-небудзь у хатах было нават тады, калі не было чаго есці”.
Дызайнерка выкарыстоўвае раслінны арнамент, жывёльны, геаметрычную вышыўку і ткацтва. “А птушачкі – яны паўсюль. Вось там, дзе ліштвы вокнаў, заўсёды птушачка сядзіць. Але ж на жаль зараз не ў Гародні. Хутчэй пластыкавыя сардушкі паставяць як упрыгожанне. Так што нашае сапраўднае – часьцей толькі тое, што самі робім для сябе”.
Зрабіла першыя завушніцы – атрымала сто агеньчыкаў у сторыс. Зрабіла тры пары для сяброў, потым – нешта на продаж, потым з Польшчы заказалі – пайшло-паехала. “Манатоннасць для мяне – смерць. Так што я свой дэкрэт расфарбавала ўсімі спосабамі. А хусткі пачала рабіць пасля майстар-класа. Мне гэта так зайшло, што зараз маю вынікі такой зацікаўленасці, ужо год займаюся. Кожная рэч – імправізацыя, рабіць копіі я не згаджаюся, ніякай такой мэты ў мяне няма”.
Сёння модна стала насіць хусткі (opens new window). Людзі нават і не ведаюць, з якой філасофіяй яны зроблены, што ты трымаеш на шыі альбо на галаве. Для Алёны ж гэта – магчымасць працягнуць спадчыну, культуру.
“Гэта цягнецца нешта з глыбіні мяне, раскавырваецца, тое, што было закладзена маім родам. Увогуле, я злавіла сябе на думцы: у меня ж у вёсцы нікога не было, я гарадская дзяўчынка: Пушкіна, БЛК, Цэнтр – мае гарадзенскія раёны. Але ж, сама таго не ведаючы, я кідалася ў спадчыну. Зацікаўленасць аўтэнтычнымі спевамі, танцамі, арнаментам, я зразумела, гэта пошук маёй унутранай вёскі, што мне далі і была дадзена продкамі, пошук маіх вытокаў”.
Шмат часу Алёна праводзіць як працаўнічка крамы-атэлье “Феафанія” (opens new window). За два гады існавання “Феафанія” стала беларускім брэндам у гарадзенскім асяроддзі. Гэты факт не змяніла і тое, што зараз яна часова фізічна зачынена і шукае новае, больш праходнае, месца. Заказы, продажы пакуль часова перайшлі ў анлайн-фармат. Працягнуцца і імпрэзы, бо ў ”Феафаніі” рабілі цікавыя майстар-класы па вырабе саламянага павука, аматары шылі традыцыйныя строі, нават гадалі на Раство.
“Будзе новы праект, але хочацца працягнуць чараўніцтва. “Феафанія” ў першую чаргу – не продаж ложкавай бялізны. Яе ўладальніца, Святлана Антановіч, стварала распаўсюд нашай традыціі ,таго, што забываецца, што немагчыма забяспечыць хатай, машынай з салона, крутымі сувязямі. Сама крама была зроблена як заможная вясковая хата з прэтэнзіяй на добрае жыццё гаспадароў. Кожная старадаўняя рэч была выкуплена, знойдзена на сметніку, адрэстаўравана за немалыя грошы. Святлана ўклала шмат сродкаў у лавачкі і крэслы, металічныя ложкі і сапраўдны “чырвоны куток”. Нават бабуліны посцілкі там былі. Мы не прадавалі фурнітуру, не было маланак, гузікаў. Шылі ложкавую бялізну без гузікаў, з фірмовымі завязкамі, як у старадаўнасці. Як бабулі рабілі. Збераглі традыцыйны матыў шытва. Па выніку стварылі сукупнасць таго, ад чаго мурашы па целу бегалі і слёзы стаялі ў вачах. Некаторыя жанчыны ў краме проста плакалі”.
Але ж вернемся ў дом Алёны Клімавай, які пераўтварыўся ў нейкі працяг жыцця старажытнай Феафаніі. Лён, фіранкі, шмат драўлянай мэблі, саламяныя павучкі, абрус з аўтэнтычнай набойкай (“набыла ў калекцыянера”). Шмат посуду ручной працы. У шафе - два беларускія строі, два фартухі, тры спадніцы (“шыліся на імпрэзы, але зараз магу пайсці ў строі ў каварню і буду адчуваць сябе зручна”). Нечакана бачым каларытныя фота са стайні.
“Ніхто з маіх сяброў не разумее, чаму я туды трапіла, у конны спорт. Але ж зараз стайня такая ж частка майго жыцця, як і мастацтва. Напэўна, я баюся коней, і вырашыла пераступіць праз свой страх. Нельга сказаць, што коні мне падабаюцца. Яны вельмі свавольныя, складана і незразумела, што ў іхняй галаве. Гэта такі тандэм з вялікай жывёлай, з якой ты можаш пра штосьці дамовіцца ўменнем выключна дамаўляцца. Прымусіць каня нешта зрабіць немагчыма, пакуль ён сам не захоча. Дамовіцца з істотай, якая не валодае тваёй мовай, ментальна, не сілай, - здаецца, гэта вельмі складана, цікава і амаль экстрымальна. А ў мяне ёсць залежнасць ад экстрымальнасці”.
Больш пра Алёну можна даведацца тут (opens new window)
Частка 5. Работа с чувствами. Как фототерапия превращает женские портреты в арт-объекты
Гродненская фотограф Наталья Салама рассказала о метафорической съемке, как способе избавиться от условностей. И приняла вызов самой стать героиней откровенной фотоистории для проекта «Босиком».
Наталья Салама: фотограф, перформер, создатель первых в Гродно фотомарафонов и проектов фототерапии. Во время фотосессий Наталья использует практики медитации, гвоздестояния (opens new window), ароматерапии, а для фототерапии – партнерство с психологом. Ведь участник сначала должен понять, зачем он решил узнать, а потом и показать себя. Результаты обычно открыто выставляются в соцсетях.
«Мои творческие фотосессии (opens new window) – способ самовыражения и проживания внутренних эмоций. По сути, наше общение с героем в процессе – это исследование жизни через личный фотопроект, возможность нырнуть в настоящее, – рассказывает Наталья. – Такая съёмка не предполагает подготовки, стилиста. Я не хочу исправлять, идеализировать, мы создаём историю, и она про человека».
Начиналось все с детской и семейной фотографии. Тысячи добрых живых снимков вызывали желание усилить и исследовать контакты. Фотосессии превратились в тематические серии, жанровые истории перетекли в первые в Гродно фотомарафоны. Не только для женщин, но чаще всего именно они становятся главными героинями, и соглашаются как на художественные трансформации, так и на откровенные ню.
«За пару часов все места разобраны, а я радуюсь, словно ребёнок, удивляясь тому, как марафон, одна лишь идея, способен поменять ход событий не только моей жизни, но и других людей. Ко мне приходят без стилистов, но могут по совету психотерапевта, бывало и такое», – говорит Наталья.
Темы для марафонов возникают спонтанно: поймать последние две недели августа; понять «кризис» женского возраста; исследовать, что такое «Дом». Каждый день – новая героиня и новая история. Локацией становятся студия, старый город, парк, чердак, погост. В сериях невозможно оторвать одно фото от другого, а главным фокусом могут быть кошка или шрам от аппендицита. Визуал в итоге передаёт нематериальное: эмоцию, впечатление от человека, как он воспринимает себя сам.
«Я увидела: все объелись ретуши. Людям хочется оставлять на память простую жизнь. Мы гуляем, разговариваем, смеемся, рассказываем истории, где-то серьезные темы. Женщина чувствует себя живой, а я люблю снимать в движении».
Сегодня в Гродно практически невозможно повторить первые персональные выставки Натальи Салама из-за тотальной подозрительности ко всему необычному. Например, вернисаж-перфоманс «Под гипнозом» (opens new window), где гипнотизер сначала на 15 минут погружал публику в транс, после люди проходили в зал, рассматривали работы в технике мультиэкспозиции. Это была экотема, лес, и каждый видел что-то своё: «Гипноз должен был снять напряжение дня, а на выставку нужно заходить с чистым состоянием, и уже из него смотреть».
Не работает как выставочный зал и галерея «У майстра», где проходил «Под гипнозом». Закрылось кафе AvaKava, где в 2020-м показывали еще одну выставку-перфоманс Натальи - «Контакт» (opens new window), объединивший на один вечер фотографа, художников, актера и танцовщиков модерн-балета. «Это было магическое погружение в мир воды, объемов, движения, ветра вперемешку с активностями зрителей, миром и вселенной».
Фотомарафоны Наталья Салама решила запустить после «Контакта», чтобы найти выход своим творческим идеям. Первый марафон прошел как арт-эксперимент (opens new window). Каждый день – одна новая съемка в студии.
«Выбирала типажных танцоров, актеров, приглашала моделей - они хорошо работают с телом - чтобы не отвлекаться на обычного человека, который зажат. Просто писала им. Пригласила Тоню Кологрив ассистировать. Использовала и училась использовать нестандартные схемы со светом, бутафорию, бодиарт. Поняла, что такой базы нигде не возьмешь без опыта, сколько бы ни учился. Когда делаешь много и разного, нащупываешь то, что тебе необходимо».
«После марафонов всегда получается что-то классное. Они что-то запускают в тебе, какие-то невероятные возможности (opens new window) и, как оказалось, не только в тебе».
Год назад Наталья Салама решила поработать не с моделями, а с людьми «с улицы».
«Ко мне начали приходить женщины 40+ или 50+ – не только стройные, разные. И я поняла. Я их всех боюсь. Вижу зажатость, как часто женщина не принимает свой возраст, свое тело. И чтобы продумать, как быть, придумала марафон без ограничений. За 2 вечера записались 28 человек - не выбирала, взяла, всех. Было жуть как страшно перед съемкой, хотелось, чтобы человек и раскрылся, и был доволен. Особенно, когда тебе говорили популярную фразу: «Не люблю смотреть на себя». Не факт, что понравится и после съемки. Но вдруг оказалось, что фотография – это очень терапевтично. Ты получаешь не то, что нравится, а то, какой ты был в моменте. Я справилась, впервые в моем профиле появились обычные люди – разного возраста, разного роста, и худые, и полные».
«А потом я пришла к тому, что мне 38 лет, смотрю в зеркало и понимаю, что выгляжу не так как чувствую. Марафон 40+ делала, в первую очередь, для себя. Хотелось повзаимодействовать с женщинами, которые прошли этот рубеж. Появились новые истории, примеры, которые примиряли с возрастом, состоянием, телом. Я поняла, красивая женщина – это женщина расслабленная. Неважно, сколько у тебя морщин, какие объёмы, если ты чувствуешь себя живой и лёгкой».
«Однажды утром занималась медитацией, и мне пришла идея сделать проект с психологом. Нужен был человек, который может заниматься со мной фототерапией. Она давно придумана и не нами. Прямо в 7 утра написала Лене Гавриленко: есть идея! Две групповые психологические сессии и между ними одна персональная фотосессия с участницами. Каждый приходит со своим запросом, не только про тело: не могу проявиться, хочу бросить работу – любая проблема».
Прийти к решению помогает психолог и художественные фотографии Натальи: «Вся моя практика показывает, что люди устали от ретуши. Сегодня очевиден запрос на откровенность, честность с собой. Когда делимся, мы исцеляем другу друга».
«У меня был сложный этап в юности, никто не верит. Бурная молодость. Огонь, воду и медные трубы прошла, дурная компания и все дела. Я оттуда очень хорошо выплыла, слава Богу, а кто-то и не выплыл. Получила качество: не осуждать. Умею принимать, учусь принимать человека, понимаю, что можно попасть в разные ситуации, столкнуться со сложностями, и не всегда есть рука помощи, которая поможет выйти из этих состояний, не всегда есть принятие людей».
Один из последних метафорических марафонов Натальи Салама – рефлексия по рассказам женщин на тему «Дом». Фотосессия и видео визуализировали личные дневники: 15 женщин, съемка через день. Сегодня снимаю – завтра выкладываю результат. 15 историй. Восприятие у всех разное: кто-то свое тело воспринимает как дом, а для кого-то точкой покоя может быть балкон в кондоминимуме на Ольшанке.
«В сложные времена человек ищет опору. Мы её искали, нашли, она есть, останется в фотографиях. Всегда можно вернуться, заземлиться. Сложнее всего участницам оказалось написать тексты-признания. В том числе тем, чем страшно делиться, не хочется. Но из откровенности получаются удивительные вещи, если человек по-настоящему этого желает».
Больше о Наталье Салама можно узнать:здесь (opens new window)
Примеры мультиэкспозиции: здесь (opens new window)
Ролик "Контакт", еще один (opens new window)
« Часть 6. Стараюсь придумать себе такую работу, чтобы почаще смотреть вверх»
Для проекта «Босиком» поговорили с Евгенией Станиной об экспериментах с материалами и смыслами. Узнали, почему закрылась «Ткалля», как в центр Гродно вернулись мавританский стиль и первый в городе футбольный стадион.
Евгения Станина (opens new window) коллекционирует редкие техники текстиля. А в творчестве трансформирует в арт-объекты не только ткань, но и дерево, гипс, бетон. Свободно переходит от сакральных традиций до концептуальной эклектики.
«Любые рамки для меня – это головоломка, интересно выразить себя в них и перешагнуть границы», – говорит Евгения.
Социальные проекты связаны с репликами беларуского костюма, реновацией, реконструкцией старинных интерьеров. И галереей «Ткалля» (opens new window): мастерская-бутик, где 10 лет проходили выставки, мастер-классы, можно было купить хэнд-мейд работы – от композиций из войлока до рождественского пряника. В прошлом году галерею закрыли. Быть менеджерами, содержать такой объемный проект без вернисажей (opens new window), даже собственных, и жить на два дома – между городом и деревней – стало неподъемно.
В гродненской художнице уживаются ткалля и авангардный скульптор; дизайнер одежды (opens new window) и пряха; ювелир и пчеловод; хозяйка загородного дома и создатель неформальной арт галереи.
В городской мастерской возле башен Кася и Бася Евгения красит траву на гипсовом футбольном поле. В деревенской мастерской – на кроснах заправлена основа для полотна – 340 ниток на ширину традиционного рушника, 30 см, и ждет своего часа проект “Венера Вилендорфская” – праматерь из бетона и гипса.
Макет первого в Гродно футбольного стадиона Евгения делает для музея гродненского футбольного клуба «Неман»: считается, что открыли его в 1924-м году. Все персонажи и предметы на поле отправляют нас на игру между клубами «Макаби» и «76-м пехотным войсковым полком». Работа почти закончена.
Чтобы понять, как выглядели стадион и футболисты, нужно было изучить фотоархивы, исследования историков и журналистов. Для фигурок художник использовала специальный композитный раствор из гипса. На поле – фрагмент реальной игровой ситуации, две команды. На стадионе – запасные, болельщики, тренеры, трибуны, зрители, табло. Каждый игрок ростом ровно один сантиметр и два миллиметра. Разыгрывается матч, который прошел около 100 лет назад.
Ещё один «тяжеловесный» исторический проект – реновация лепнины в доме купца Муравьева на Советской площади (эклектика конца 19-го века).
«Дом Муравьева – единственный в Гродно пример, где в интерьере использовалось в таком количестве смешение стилей: романский, готика, барокко, классицизм, искусство коренных народов Америки, залы, отсылающие на Восток. Но к моменту реконструкции почти ничего не осталось. Конечно, доподлинно повторить эклектику, роскошь было невозможно, в здании прошла перепланировка под отель. И хотя сама историческая правда поменялась, мне кажется, удалось сохранить первоначальный замысел декоратора», – говорит Евгения.
Сегодня на первом этаже в лобби можно увидеть на потолках точно такой же греческий орнамент, какой был при купеческом прошлом, а в ресторане – марокканский. Чтобы понять, каким было убранство богатого купеческого дома, художник изучала фотоархивы, буквально смотрела за спины групповых фотопортретов. Для лепнины Евгения создала модель, использовала гипс и сусальное золото. Потолочные украшения центральной розетки с люстрой складывались из фрагментов, каждый весил больше 25 килограмм.
Способность изучить и повторить аутентичные ремесла делает Евгению Станину редким в Беларуси экспертом во всем, что связано с нитью: геометрия узоров, разные способы плетения кружева, гобеленов, ткачество, вышивка.
“Мне от бабушки досталось веретено. Она жила на Кавказе, в детстве я бывала у нее в гостях. Но не знала, что бабушка прядет. Летом у нее были другие занятия: сад роз (выращивала их на продажу), виноградник, который требовал ухода. А рукоделием она занималась зимой, когда меня не было”.
Бабушкино веретено и дожинки в Мостах запустили процесс.
“На ярмарке мастерицы вынесли на улицу прялку и кросны. Я смотрела, как скручивается волокно в нитку, как работает станок, и залипла. Научилась сначала на прялке, потом уже прясть на веретено. Сейчас собрала их целую коллекцию, ведь традиция прядения одна, а способы разные. Есть народы, которые на ходу вытягивают нить: берут рогатину под мышку, на ней пряжа. Турецкое веретено прядется сразу на клубок”.
Загородный дом в деревне Миневичи, можно сказать, строили под кросны, высчитывали размер мастерской, конструкцию балок, высоту потолков буквально до сантиметров, ведь нужно подвесить основу из ниток для заправки станка.
Старинному станку больше ста лет, он никогда не простаивал, не хранился. На нем Евгения ткала один из сложнейших заказов для литературно-краеведческого музея в Гудевичах. Шесть реплик женских костюмов (opens new window) и мужские рубашки, традиционные для этой местности. Это полностью ручная работа (opens new window): от нитки (пряла и красила) до чепцов (opens new window), платков и поясов (их кстати, использовали вместо карманов). Сегодня реплики надевают сотрудники музея для анимирования экскурсий.
“Я вообще стараюсь придумать себе такую работу, чтобы почаще смотртеть вверх”, – улыбается Евгения.
“Костюм создаёт образ человека, и в былые времена внешний вид позволял отличить своего от чужого. В одежде всё имеет значение: цветовое решение, узор, одно соподчинено другим элементам, поэтому и называется “строй”. Нужно было учитывать не только стародавние техники, но и моду. Например, чепец в конце 19-го века покрывали крамным (фабричным) платком. Рубаха – не всегда была с орнаментом. В послевоенный период модно было вышивать гладью. Андорак, юбка, ткался “убиванкой”, чисто местные название и техника, когда на лицевой стороне оказывалась шерстяная нитка, а основа, хлопок или лен, была на изнанке".
Сегодня Евгения фактически стала хранителем старинных ремесел. Она плетет кружево без коклюшек, раньше это делали, а теперь не знают технологии. Для композиций из текстиля использует двустороннее ткачество, когда изделие оказывается без изнаночной стороны. Технология считается редкой, ткут двусторонние покрывала в Беларуси буквально несколько мастеров.
Старинные костюмы трансформируются у Евгении Станиной в современные дизайнерские вещи (opens new window) и конечно в художественные объекты (opens new window).
“Чтобы сложилась работа “Оттепель” (opens new window), мне надо было увлечься гобеленной техникой, узнать вязание коврового узла, и вязать не из нитки а прямо из волокна. Тогда снег создаёт полное ощущения мягкости, тактильности. Дотронешься – провалишься”.
«Начинаешь осваивать новое, когда встает вопрос, как сделать, чтобы получилось так, как задумал. Понять технологию не составляет труда - главное, чтобы это к чему-то приводило. Набор умений даёт возможность свободно выражать мысли».
«Мой любимый материал - тот, который хорошо ложится на идею. Мне нравится работать не только с тканью, но и с деревом, лепить, использовать литьевые материалы: тот же гипс, бетон. Искусство можно сделать из скотча и пластиковых бутылок, бетон на этом фоне очень солидно выглядит».
В Венере Вилендорфской художник решила объединить архаичный образ праматери и брутальную сущность основы – бетона.
«Венера проходит через время и разные обличья, проявляясь в разных материалах. В одну скульптуру добавлены окиси металла, и она стала розовой, другая – пористая, из-за пропорций песка. Третья, из гипса, будет зашлифована до зеркального блеска».
Пока что это долгоиграющий арт-проект. Венера несколько лет стоит в деревенской мастерской, время от времени добавляются фигурки. Сколько будет воплощений, Евгения пока сама не знает.
«В первую очередь хочется профессионально развиваться. А творчество – потребность, как у людей с даром петь, даже если нет ни слушателя, ни сцены, они просто поют – та же история”.
Больше о Евгении станиной можно узнать: здесь (opens new window)
Автор видео и фото: Катерина Гордеева (opens new window)
Автор текста: Инна Максимчик (opens new window)
